В Телеге почти все интерфейсные решения прекрасны и внешне, и по смыслу, очень её люблю. Но вот со стикерами какой-то ад всю жизнь. Такое ощущение, что за стикеры назначали отвечать самого неадекватного дизайнера, потому что в мире стикеров нет ни логики, ни порядка, ни красоты.

Какие два самых главных сценария со стикерами? 1) «О, офигенный стикер, хочу такой себе в коллекцию, вдруг пригодится». 2) «Так, помню, был клёвый стикер, щас он будет очень в тему, где же он?». Оба эти сценария не реализованы!

Во-первых, я не могу просто увидеть стикер и сохранить, я за каким-то хреном должен сохранить стикерпак. Для чего мне захламлять свою телегу 68 стикерами, если мне нужен один?! Даже Эпл понял лет пятнадцать назад, что можно по одному треки продавать, а не альбомами. Дайте сохранить один-единственный стикер, но запомните, что он из стикерпака, чтобы если я вдруг захочу, я потом смог посмотреть, какие там ещё с ним заодно.

Во-вторых, когда я хочу отправить стикер, я не могу его найти. Я ещё понимаю, что сложно может быть подобрать стикер, когда не знаешь, что надо. Но когда абсолютно точно знаешь, что именно хочешь, а способа это найти нет, это значит, что поиск полностью провален. Как минимум пункт первый в ТЗ на поиск по стикерам должен быть «поиск по тексту на стикере».

У Телеги есть избранные стикеры. Они могли бы хотя бы как костыль спасать от того, что про интерфейс ещё ни разу никто не подумал. Но и их исхитрились сделать через жопу: при добавлении в избранное стикера сверх какого-то там количества, ранее добавленные в избранное стикеры удаляются! Какой-то человек сел и написал этот код.

Это пипец. Пусть эти люди идут в Вотсап и Вайбер работать, а в Телеграм возьмите нормальных, пожалуйста!

Кстати, подпишитесь на мой канал.

Недавно выкладывал видосик с умелым катальщиком на электрофойле. Это чудо техники я увидел в Ютюбе прошлым летом и мечтал попробовать, а этим летом выяснил, что прям в Челябинске есть прокат! У нас тут только в черте города озёр штук пять, так что логистика простая: съездил, полчасика покатался, вернулся работать.

Катаюсь на Шершнях. Кадр из вертикального видоса, снятого с берега

Короче, сегодня третий раз ездил, и вот перестал бояться вставать. Оказалось, что это не так уж сложно: я ни разу не упал, пытаясь встать. Более того, ехать стоя вообще намного безопаснее по ощущениям, чем на коленках, как я пробовал в прошлые разы. Во-первых, если ты чувствуешь, что падаешь, тебе проще контролировать направление падения. Во-вторых, меньше шансов упасть, потому что ты просто лучше балансируешь. Ну и ноги меньше устают. Я думал, что устоять на ногах будет сложно даже при минимальных волнах, но вроде нет, вполне можно ехать.

А вот летать чё-то пока страшно. Как только я чуть-чуть взлетал, мне сразу хотелось срочно приземлиться!

Выложил несколько видосиков в телегу и в сторис.

Запрещаю выравнивание по центру, и из-за этого части таблицы начинают хуже разделяться визуально. Как же это починить? Для этого нам понадобится теория близости! 3 минутки:

Это фрагмент № 71 онлайн-курса «Пользовательский интерфейс и представление информации». Записано на курсе 4 февраля 2022 года.

До 23 сентября идёт запись на курс, который пройдёт с 24 сентября по 23 октября.

Почитать о курсе

Программа, отзывы, запись

Реклама. Текст предоставлен клиентом

Как вы прекрасно знаете (или, наоборот, понятия не имели), существует Парк Интуиции. Это сообщество ребят, которые делают небольшие проектики по фану. В этом году в Парке ещё и образовательные модули. Скоро стартует самый интересный: «Нюансы управления».

Это о том, как не завалить проект. Для тех, кто работает в небольших командах и постоянно делает что-то, чего не делал раньше. И проекты всегда идут не по плану, становятся трудными и стрессовыми. У нас всё то же самое, но мы позвали опытных ребят, чтобы об этом поговорить.

Спикеры анонсируются постепенно, это такая игра — чем раньше поверил, тем больше скидочка. Она символическая, чисто для нервных. Нейромаркетинг!

Узнайте подробности:
https://intuition.team/park2022

Лайкли — клёвые социокнопки. В версии 2.7 пофиксились стили в тёмной теме, ворнинги в консоли и ещё всякое под капотом:

• О проекте и зип-архив
• Гитхаб
• НПМ

Лайкли ведёт Николай Рысь (Линкед-Ин).

Пришло время для традиционного вопроса.

Что делать в Ижевске, Лондоне и Стамбуле? Куда сходить, на что посмотреть, с кем встретиться, где попить кофе? В Лондоне буду десятый, что ли, раз, так что всё очевидное знаю. Рассказывайте неочевидное! В Ижевске и Стамбуле не был ни разу, так что тут можно и очевидное.

Пишите в комментарии или на почту: ilyabirman@ilyabirman.ru. Спасибо.

Боже как хорошо:

17:36!, 34:19!, 38:52! 51:55! ...53:04!!!

Просто слушаешь всё на одном дыхании, восхищаешься ровностью, радуешься отдельным вступлениям, удивляешься проявившейся «мигалке» в 51:55, а потом в 53:04 тебя будят каким-то совершенно невероятным басом из-под земли. И ты такой: ооох...

Саундклауд

Если вам нравится музыка, которую я публикую, подписывайтесь на меня на Саундклауде, теперь у меня там живой профиль. Если вы не в теме Саундклауда, это такая первая в истории музыкальная соцсеть, которая реально работает. Рекомендую зарегистрироваться и фоловить тех исполнителей и те лейблы, которые вам нравятся. Поскольку там выкладывают не только своё, но и репостят чужое, в результате вы постепенно узнаёте много новой хорошей музыки. Плюс Саундклауд изучает, что вам нравится, и подбирает ещё и ещё. И у него есть приложение для Айфона, конечно.

Короче, бесит такая фигня. Приходит к тебе кто-то и вместо того, чтобы звонить в дверь, тихонько стучит. Ты сначала не слышишь, потом вроде чё-то слышишь, неуверенно идёшь к двери: типа, точно кто-то стучал или я с ума сошёл? (Чё стучать, звонок же есть?)

А у человека с той стороны терпение же не бесконечное. Он же уже давно постучал, и стоит думает: может, меня не услышали? может, лучше позвонить? И ровно в тот момент, когда ты уже подошёл к двери и стал смотреть в глазок, когда твоё ухо максимально близко к звонку, человек звонит! Чтобы максимальный урон нанести твоему спокойствию!

Самое бесячее, что наш гость в этот момент искренне думает, что он молодец. Типа не стал звонить, а тихонько, бережно постучал, ну а потом-то уж позвонил — фигли, ты ж сам виноват, что так долго шёл.

Это нас учит тому, что недостаточно действовать из лучших побуждений, а надо ещё подумать.

Картинка Озона

Продолжение, см. предыдущую часть.

Глава 4. Был ли язык у австралопитека?

Наиболее хорошо изученный праязык — индоевропейский — отстоит от нас лишь на 6—6,5 тысячелетий.

Но даже если праязык человечества будет когда-нибудь надёжно реконструирован, это, скорее всего, не приблизит нас к пониманию глоттогенеза: реконструкции доступны лишь те языки, которые не имеют принципиальных отличий от ныне существующих, так что в реконструированном всеобщем праязыке будут обнаружены слова, состоящие из фонем, — а не, скажем, так называемые диффузные выкрики.

Орудийную деятельность наблюдали у шимпанзе и в природе: обезьяны умеют собирать воду губкой, сделанной из скомканных листьев, откапывают съедобные корни при помощи палок, удят муравьёв и термитов при помощи стеблей и тонких веток.

Дочь самки Ричи по имени Нина попыталась разбить орех самостоятельно ‹...› использовала тот единственный камень, который ей удалось найти неподалёку. По своей форме камень не выглядел слишком подходящим для поставленной задачи. В попытках добиться желаемого Нина 14 раз меняла позу и около 40 раз — положение камня в своей руке. Кроме того, она изменяла положение ореха и даже пыталась попробовать свои силы на другом орехе. Всё это продолжалось 8 минут — до тех пор, пока на месте действия не появилась Ричи ‹...› Самка-мать уселась напротив дочери и начала очень медленно и демонстративно поворачивать камень в своей руке в положение, оптимальное для точного удара. Специально следует подчеркнуть, что это простое действие заняло целую минуту. Вслед за этим Ричи разбила 10 орехов подряд, скормив дочери 6 целых ядер и по кусочку от остальных четырёх ‹...› Нина возобновила свои упражнения. За 15 минут она разбила 4 ореха. Каждый раз, когда обезьяна испытывала очередные трудности, она меняла позу (18 раз) и поворачивала орех, но ни разу не изменила положение камня в своей руке. «Молоток» всё время удерживался ею именно так, как его до этого держала Ричи.

Удивительно, что развитые культуры Южной Африки не имели продолжения: примерно 60 тыс. лет назад их сменяют среднепалеолитические индустрии без каких бы то ни было свидетельств символизма (следующие такие свидетельства появляются лишь 40—45 тыс. лет назад). Таким образом, развитие культуры в каменном веке нельзя представлять себе как неуклонный поступательный процесс, а следовательно, вряд ли можно проследить строгую корреляцию между культурой и языком.

Глава 5. Коммуникация в мире животных.

Прежде всего, говоря о коммуникации животных, необходимо понимать, что за словом «животные» скрывается огромное количество самых разных существ, одни из которых близки к человеку до такой степени, что имеет смысл ставить вопрос о тех свойствах, необходимых для коммуникации, которыми обладал наш общий предок, другие же далеки настолько, что у общих предков заведомо никаких релевантных для коммуникации свойств быть не могло.

Больше всего общих черт с языком набирает коммуникативная система медоносной пчелы ‹...› Как показали эксперименты Нины Георгиевны Лопатиной, пчела, выращенная в изоляции и не имевшая возможности наблюдать за танцами взрослых особей, не понимает смысла танца, не может «считывать» с него передаваемую информацию.

Муравьи способны сообщать своим сородичам о различных местах нахождения корма. При этом они могут сжимать информацию: путь типа «всё время направо» описывается короче, чем путь типа «налево, потом направо, ещё раз направо, потом налево и потом направо». В одном из экспериментов муравьям предлагалось отыскивать пищу в экспериментальной установке, имевшей форму расчёски (ствол с несколькими десятками боковых ветвей, отходящих в одну и ту же сторону). Оказалось, что если пища значительно чаще появляется на какой-то одной из ветвей, для этой ветки, по-видимому, формируется особое обозначение — по крайней мере, передача информации о том, что пища находится на ней, занимает меньше времени, чем передача информации о нахождении пищи на других ветках (более того, в этом случае уменьшается и время сообщения о координатах пищи, находящейся на ветках, близких к часто используемой).

Два дельфина ‹...› были обучены нажимать на педали в определённом порядке, чтобы получать пищевое подкрепление. Порядок менялся в зависимости от того, ровно горела лампочка над бассейном или же мигала, а подкрепление выдавалось лишь в том случае, когда на педали в правильном порядке нажимали оба дельфина. Когда лампочку установили так, чтобы её могла видеть только [самка], она оказалась в состоянии «объяснить» [самцу] через непрозрачную стенку бассейна, в каком порядке следует нажимать на педали, — в 90% случаев правильно.

В самом деле, если анализировать действие естественного отбора исключительно на индивидуальном уровне, то преимущества коммуникативной системы (любой — не только языка) обнаружить не удаётся.

Однако «альтруистическое» поведение коммуницирующих особей, идущих на определённые затраты ради того, чтобы (вольно или невольно) передать своим сородичам информацию, ведёт в итоге к общему увеличению количества «альтруистов» (даже если внутри своей популяции они проигрывают конкурентную борьбу более «эгоистичным» сородичам), поскольку популяции, в которых «альтруистов» много, увеличивают свою численность гораздо более эффективно, чем популяции с преобладанием «эгоистов».

Коммуникативная система — любая — возникает, развивается и существует не для выгоды особи, подающей сигнал, и не для выгоды особи, его принимающей; её назначение — даже не организация отношений в паре «говорящий — слушающий». Коммуникативная система обеспечивает устойчивость структуры популяции в целом через сортировку особей по территориям и по поведенческим стратегиям.

Кроме того, у видов, практикующих половое размножение, имеется задача «морально подготовить» партнёров к спариванию. Решение такого рода задач без посредства коммуникативной системы воистину «смерти подобно» — это наглядно показывают австралийские сумчатые мыши (род Antechinus). Их самцы кидаются на самок, «не говоря ни слова» (т. е. без предварительного обмена какими-либо коммуникативными сигналами), — и в итоге ни один из них не переживает сезона размножения. Как показали данные Иэна Мак-Дональда и его коллег, все погибают от стресса, хотя в принципе организм самца сумчатой мыши рассчитан на более долгую жизнь: если держать его дома в клетке, не подпуская к самкам (и другим самцам, с которыми он также вступал бы в физические, а не в коммуникативные взаимодействия), он проживёт примерно два года, как и самка.

Этот пример наглядно показывает, что для возникновения коммуникативных сигналов не нужен гений, в порыве вдохновения творящий знаки, изобретающий всё новые сочетания форм и смыслов. Не нужно, вероятно, даже сознание. Необходимо лишь, чтобы нервная система могла отслеживать события, происходящие во внешнем мире, и запускать оптимально отвечающие им поведенческие программы. Если для жизни вида окажется важным, чтобы о тех или иных намерениях особи её сородичи могли узнавать до того, как эти намерения воплотятся в действия, отбор позаботится о том, чтобы сделать соответствующие намерения максимально заметными: с одной стороны, акцентировать некоторые компоненты физических проявлений соответствующего намерения, а с другой — настроить детекторы на их распознавание.

Вероятно, развитие таких сигналов из эмоциональных является эволюционной тенденцией — оно прослеживается, в частности, у сурков.

Возможно, что вы, читая эту главу, пополнили свой лексикон несколькими новыми словами — верветке такого не достичь. Всё, что она может сделать за время жизни, — это несколько уточнить форму (акустические характеристики) и значение того или иного крика (например, усвоить, что сигнал «орёл» не относится к попугаям) ‹...› У верветок функция данного фрагмента коммуникативной системы состоит в том, чтобы обеспечить быстрый запуск правильной поведенческой программы спасения от соответствующего хищника, поэтому любые отклонения от стандартной реакции подавляются отбором.

Просто двукратное повторение крика «бум» означает, что самец потерял из виду свою группу (самки, слыша такой сигнал, подходят к самцу).

По наблюдениям авторов, верно скорее первое: сигналы издаются без волевого контроля, самцы не демонстрируют намерения информировать сородичей, они просто испытывают эмоции — и на этом фоне у них издаются соответствующие крики.

Ещё один вектор эволюции коммуникативных сигналов — от невольных к намеренным. Большинство элементов внешнего вида, поведения и т. п., на которые могут ориентироваться сородичи, у большинства видов, как уже говорилось, производятся невольно. Александр Владимирович Марков в своей книге об эволюции человека приводит такой пример: «Поймал рыбак рыбку и начинает её на берегу потрошить, бросая потроха в воду. Это замечает чайка, она прилетает и начинает хватать потроха из воды. Но она делает это не молча, а сначала издаёт несколько громких призывных криков. На эти крики быстро слетается ещё десятка два чаек, которые тут же набрасываются на первую чайку и начинают отнимать у неё добычу. Та не отдает, отбивается: разыгрывается целый спектакль с вырыванием друг у друга из клюва рыбьих потрохов. Странное поведение! С одной стороны, почему бы чайке не есть молча? Зачем она позвала других, создав тем самым себе проблемы? Второй вопрос: если уж она их позвала, то почему тогда не хочет поделиться, а дерётся и не отдаёт?» Разумеется, если бы чайка издавала пищевые крики намеренно, в данном случае она могла бы, сообразуясь с наличными условиями, свои намерения скорректировать (и промолчать), но ненамеренный крик просто «вырывается» — и всё.

Например, для умиротворения агрессора может использоваться поза подставления (шимпанзе как бы подставляется для спаривания).

Глава 6. Как получить новое, унаследовав старое?

Стивен Пинкер, опираясь на исследования Мирны Гопник, приводит случай, когда женщина, страдающая SLI, не справилась с так называемым ваг-тестом: человеку показывают изображение некоторого вымышленного существа и говорят, что оно называется ваг (англ. wug), а потом показывают картинку с двумя такими существами и просят закончить фразу Здесь два...

Когда люди стали осваивать животноводство, у них быстро распространились мутации, дающие возможность переваривать свежее молоко во взрослом возрасте (одна из них возникла в Европе, другая — на Ближнем Востоке, третья — в Африке). Подобные мутации, конечно же, иногда возникали (и по сей день возникают) и в других человеческих популяциях, но при отсутствии молочного животноводства они не дают никакой выгоды, поэтому они не закрепились естественным отбором.

По мнению Джеффри Миллера, язык развился в первую очередь как средство для демонстрации больших умственных способностей при половом отборе. Но время, когда начинает действовать половой отбор, достаточно далеко отстоит в жизни человека от периода овладения языком, а двух-трёхлетний ребёнок вряд ли станет заботиться о том, что понадобится ему лишь через многие годы.

‹...› человек пользуется бо́льшим или меньшим уважением в зависимости от качества, уместности, интересности своих реплик, остроумия, проявляемого в разговоре, и т. п. Можно предположить, что речь в данном случае рассматривается как индикатор общих умственных способностей, которые недоступны непосредственному наблюдению ‹...› Соответственно, резонно ожидать, что, столкнувшись с какими-то нетривиальными проблемами в реальной жизни, он сможет найти решение с той же легкостью, с какой подбирает нужные слова.

Для признака, сформированного исключительно половым отбором, странно выглядит неприятное свойство давать сбои в самый важный для ухаживания момент, а язык именно таков: при виде наиболее желанного представителя (или представительницы) противоположного пола у многих людей начинаются серьёзные трудности с речью.

В целом, конечно, никто специально не старается трудиться на благо ближнего — особи в своём поведении преследуют свои собственные эгоистические интересы и стремятся устранить конкурентов. Просто у тех видов, которые делают это не слишком эффективно, возникает целый ряд дополнительных преимуществ (прежде всего связанных с выбором оптимального полового партнёра).

Рождение слабого, фактически недоношенного детёныша делало необходимым длительную заботу о нём не только матери, но и отца, и других особей. Соответственно, успешно растить детёнышей могли лишь те группы, которые были пронизаны прочными социальными связями и в которых был высок уровень внутригрупповой кооперации.

Развитие мозга и удлинение детства представляют собой процессы с положительной обратной связью: чем больше можно заложить в мозг после рождения, тем более богатую социальную среду может создать соответствующий вид, а чем богаче социальная среда, тем больше она может влиять на развитие мозга.

Вообще, дружба с неродственными особями обычна для приматов и повышает их адаптивность: у самцов, которые кооперируются друг с другом, выше конкурентоспособность, а самки, у которых есть подруги, меньше подвержены стрессу, дольше живут и имеют лучшие показатели выживаемости детёнышей.

Любопытно отметить, что многое из перечисленного и у человека нередко реализуется при помощи не столько языка, сколько невербальной коммуникации. Так, люди оценивают ранг человека по его манере держаться, выбирают полового партнёра, ориентируясь в значительной степени на запах и пропорции фигуры, ухаживают при помощи объятий, поцелуев и т. п., утешают, гладя по голове, показывают дружеское расположение при помощи улыбки и т. д., и т. д. Разумеется, люди при этом не думают: «Не стану я ухаживать за этой девушкой — её запах подсказывает мне, что её гены плохо сочетаются с моими!» Это решение мозг принимает, не проводя его через сознание, — и человеку просто «почему-то не хочется» ухаживать за соответствующей девушкой, даже если он видит её многочисленные достоинства.

Человек может оперировать одновременно примерно семью понятиями (точнее, 7 ± 2), а шимпанзе — всего лишь двумя-тремя.

Где-то я это уже слышал.

У человека, который усваивает язык, изначально (до появления речи) присутствует целый ряд необходимых для этого когнитивных установок, отсутствующих у обезьян: стремление интерпретировать звуки, которые произносят другие люди, как знаки, желание узнавать названия различных объектов, установка на кооперативность в поведении вообще и в коммуникации в частности и т. д.

Глава 7. Гипотезы о происхождении языка.

Гипотеза о внешнем источнике возникновения человеческого языка не только лишает исследователя возможности обнаружить те естественные закономерности, которые приводят к его появлению с той же неизбежностью, с какой камень, брошенный вверх, падает вниз под действием силы тяжести. Она к тому же представляет предполагаемого Творца убогим кустарем, который не в силах создать механизм, работающий самостоятельно, и вследствие этого оказывается вынужден всё время быть начеку и то и дело подправлять работу своего творения.

Тем не менее его познания в биологии более чем отрывочны. Так, говоря о «трёх-четырёх» вокалических сигналах человекообразных обезьян (англ. apes), автор явно имеет в виду верветок, которые с точки зрения английского языка относятся к monkeys (у человекообразных обезьян сигналов больше, но такой чёткой референциальной соотнесённости, как у верветок, нет), называет неандертальца Homo neanderthalensis, что соответствует представлению о том, что неандертальцы и кроманьонцы являются разными видами, а кроманьонца — Homo sapiens sapiens, что уместно, лишь если считать кроманьонца и неандертальца подвидами одного вида.

Когда предки человека стали ходить на двух ногах, их передние конечности — руки — освободились, и это дало возможность жестикулировать. Кроме того, выпрямившиеся люди стали смотреть в лицо друг другу, и мимика стала играть большую роль в общении. Но потом люди стали делать орудия, и их руки оказались заняты — тогда, по мнению Корбаллиса, основная нагрузка легла на мимические жесты (и сопровождающие их возгласы). В результате жесты постепенно сместились внутрь рта — превратились в артикуляцию языковых звуков.

Человеческая коммуникация, по его мнению, началась с указательных жестов и пантомимы — они легко понятны без предварительной подготовки, поскольку апеллируют либо к тому, что оба собеседника могут увидеть, либо к тому, что легко представить себе по иконическому изображению. В их основе лежат склонности, во-первых, следить за взглядом, а во-вторых, интерпретировать поведение окружающих (считая по умолчанию, что если они что-то делают, то делают намеренно и с какой-то целью).

Жест сам по себе несёт не слишком большое количество информации, и, чтобы верно понять намерение «говорящего», необходимо иметь достаточно много общих с ним знаний (и знать, что эти знания действительно являются общими). Томаселло приводит такой пример (из современной жизни): если некто идет с девушкой по территории университета и, проходя мимо библиотеки, указывает ей на один из велосипедов, стоящих около входа, то для того, чтобы понять, что имеется в виду, девушка должна знать не только то, что этот велосипед принадлежит её бывшему приятелю, с которым она теперь избегает встреч, но и то, что вся эта информация известна её спутнику, — если она не знает, что он знает об этом, она не сумеет верно интерпретировать его жест (а он, если не знает, что она знает, что он это знает, вряд ли станет указывать ей на этот велосипед).

Первоначально звуковые сигналы были, вероятно, лишь эмоциональным дополнением к значащим жестам; переход же коммуникации на звуковой канал мог быть связан либо с необходимостью общаться на значительном расстоянии, либо с желанием повысить собственный статус, сообщая информацию сразу всей группе, а не каждому её члену по отдельности.

Но так ли [синтаксис] нужен? Если в голове слушающего заранее присутствует обобщенная модель ситуации и требуется лишь уточнить некоторые детали, проще обойтись без синтаксиса. Так, цепочка «Два — Крюково — обратно» понимается кассиром на железнодорожном вокзале не хуже, если не лучше, чем цепочка «Не могли бы Вы продать мне два полных билета на электричку до станции Крюково, позволяющих доехать туда и вернуться обратно?»

У меня были похожие мысли в связи с языком поисковых запросов типа «Сириус расстояние» или «штраф смотреть видео». Если двадцать лет назад можно было считать, что человек говорит «машинным языком», подстраиваясь под поисковые алгоритмы, то сейчас очевидно, что машине уже вообще всё равно, как мы формулируем, но мы просто пишем так, как удобнее и короче нам.

Современные человекообразные обезьяны живут стабильными родственными группами небольшого размера, сложность их социальной структуры очень сильно уступает сложности человеческого общества, хозяйственная специализация отсутствует. Все каждый день делают примерно одно и то же, поэтому их знания о мире и о том, что происходит в их собственной группировке, в значительной мере совпадают. В таких условиях нет необходимости в сложной коммуникативной системе (в частности, нет потребности в коммуникативных актах-сообщениях). Именно в силу этой причины у обезьян не возникает грамматики — при том, что у них, как показывают эксперименты, имеются понятия о предметах, признаках, действиях, последовательностях действий, о том, что одушевленный субъект может производить действие, а неодушевленный объект, как правило, нет, и т. д.

Есть некоторые данные (полученные на основании анализа 10 индоевропейских языков Европы) в пользу того, что длина слова в большей степени зависит от его информативности, чем от его частотности. Это связано с тем, что люди имеют тенденцию произносить более предсказуемые слова более быстро и менее чётко, и даже внутри слова более предсказуемые части оказываются в большей степени подвержены редукции.

В языке, конечно, есть специальные (их называют «фатические») средства для поддержания контакта — это слова здравствуй, пожалуйста, фразы типа как дела? и т. п. Единственная «информация», которую можно из них извлечь, это примерно «я чувствую к тебе достаточную симпатию, чтобы стараться не вызывать твоего раздражения»/ ‹...› В функции установления и поддержания контакта до сих пор используются фактически нечленимые фразы, смысл которых в минимальной степени зависит от смысла их частей: how do you do, добрый день и т. п.

Если в лепете преобладают слоги вида «согласный + гласный», подчиняющиеся принципу инерции, то во «взрослых» языках слоги чаще бывают подчинены не принципу инерции, а, наоборот, принципу контраста, поскольку, чем меньше различие между элементами сигнала, тем больше создаётся трудностей для его распознавания — нелегко понять, один звук был произнесен или два. Слоги, где гласные и согласные очень похожи друг на друга (как, например, wu или yi), встречаются в языках мира нечасто.

В некоторых языках такая информация может содержаться и в именной группе. Например, в турецком предложении bu kalemdi («это было перо») или в ненецком тикы манась («это был я») показатели прошедшего времени -di и -ась присоединены не к глаголу, а к существительному (kalem — «перо») и местоимению (ман — «я»).

Фигасе.

Как уже говорилось, понимание причинно-следственных связей — это едва ли не главная специализация человека в природе.

Действительно, когда один человек обучает другого манипуляциям с некоторым предметом (от вырезания кораблика из коры до завязывания шнурков), он использует минимум слов и минимум грамматики; дело нередко ограничивается репликами типа Смотри!, Делай как я!, Это — вот сюда, Здесь чуть-чуть вот так и т. п.

Здесь чуть-чуть вот так!

В этой ситуации появляется спрос в первую очередь на сигналы-комментарии: группа выигрывает, если её члены предоставляют друг другу больше возможностей для того, чтобы «понять», что происходит вокруг, и иметь возможность скорректировать в связи с этим собственное поведение. Подобного типа речевые акты есть и у современных людей; их описывают словами типа вырвалось у такого-то (или не удержался такой-то), поскольку возникают они практически непроизвольно. Например, человек, подойдя к окну и увидев последствия ночной метели, восклицает: Эк снегу-то навалило! Пассажир метро, получив чувствительный толчок от пробежавшей мимо дамы, бросает ей вслед: Какая корова! Болельщик, смотрящий по телевизору футбол, бормочет себе под нос: А вот это уже пенальти!

Даже любовь многие люди не считают окончательно установленным фактом, пока не услышат «Я тебя люблю», — и это при всей той колоссальной роли, которую играют в данной сфере невербальные средства.

Подача коммуникативного сигнала на руки, впрочем, так и не была до конца заблокирована — и поэтому люди жестикулируют при разговоре (имеется в виду не использование значащих жестов типа «погрозить пальцем», а то, что называется «размахивать руками»). Подобная жестикуляция не преследует цели коммуникативного воздействия с использованием визуального канала передачи информации. Так, люди жестикулируют, говоря по телефону или ведя радиопередачу, жестикулируют даже слепые; если лишить человека возможности размахивать руками, речь оказывается затруднена.