Мейксенар — ветеран дизайна навигации в общественных местах, помогает людям улетать из кучи аэропортов. Такая маленькая книженция у него:

Трудно понять, о чём она именно — набор разрозненных мыслей.

Почему не сработала схема метро Виньелли в Нью-Йорке (1977), но сработала в Лондоне (1933)? Как я понял, лондонская схема настолько схематична, что связь с реальностью рвётся совсем. А нью-йоркская схема Виньелли отчасти пыталась быть про географию, и никто не понимал, до какой степени ей можно было доверять, что взрывало людям мозг (ничего из этого в книге не написано, там какие обрывки намёков на некое мироощущение автора — додумывать приходится самому).

Ещё чем меньше расстояние между станциями или остановками, тем меньше годится схема (видимо, потому что транспортаная система перестаёт восприниматься как телепорт, и человек хорошо связывает соседние станции друг с другом?). Исследователи, которые это просекли, предложили гибридную схему для Лондона:

Раньше здания строили так, чтобы подчеркнуть вход — вся форма здания могла указывать на него, а иногда ещё и надпись с названием здания была частью архитектурного решения. Современное здание одинаково выглядит с любой стороны, где вход — не разберёшь.

Форма не всегда следует из функции. Иногда вот хвалят корабли: они получаются такие красивые, а ведь делаются только исходя из функциональных требований! Но это неправда, корабли всегда делались в том числе и чтобы выглядели круто, иногда даже в ущерб функции.

В то же время симметричное и рациональное нам кажется красивым. Может оттого, что оно вызывает подсознательные ассоциации-воспоминания с полезным и надёжным? Британские дорожные знаки — указатели направлений не так удобны, как нидерландские, но зато красивее.

Баухаус отказался от прописных букв («зачем нам два алфавита, когда можно обойтись одним»), а вот исследования показывают, что люди быстрее читают слова, написанные с прописной. В аэропорте Схипхол в Амстердаме вся навигация была только строчными (жесть, выглядит как будто «дизайнер» делал). Ещё там пиктограмм не было, потому что их считали визуальным шумом. Потом тех дизайнеров уволили, конечно. Мейксенар когда сделал редизайн, поставил пиктограммы и написал с большой буквы (молодец!).

Экономический эффект пиктограмм: позволяют не делать кучу разных языков для всего мира. Это мы знали.

Самые первые графики с двумя осями — 14 век. Декарт сформулировал принцип формально только в 17-м. Шарль Минар и его Наполеон — 19 век.

Графики помогают, когда надо показать статистику и взаимосвязь, пиктограммы показывают концептуальные объекты или функции, иллюстрации и фотографии вдыхают в объекты жизнь, а текст нужен тогда, когда необходима точная, конкретная информация.

Графические переменные с точки зрения картографа: форма, цвет, положение, ориентация (это пересекается с темой кодирования).

Сначала сделай дизайн инструкции, а потом уже — самой вещи. Так ты поймёшь, сложная она получилась или нет. Инструкции используют иллюстрации вместо фотографий (там речь об инструкциях по безопасности полёта), потому что на фотографиях слишком много деталей, не имеющих отношения к делу. Иллюстрации позволяют подчеркнуть то и только то, что важно для повествования.

Как-то так.

Продолжаю пересказ книги «Человек, экономика и государство» Марри Ротбарда (Man, Economy and State; Murray Rothbard). В предыдущих сериях:

• действие и закон добавленной пользы,
• закон убывающей доходности, ценность факторов, труд и отдых,
• капитал,
• насилие и добровольный обмен,
• условия обмена и цена.

Продолжаем разбирать вторую главу, «Прямой обмен». Сегодняшний фрагмент очень тесно связан с предыдущим, про условия обмена и цену — возможно, его следует освежить в памяти.

Предложение и спрос, равновесная цена:

• Количество некоторого блага, предложенное при определённой цене, называется предложением. Количество некоторого блага, на которое есть покупатель при определённой цене, называется спросом.
• Когда цена настолько низка, что спрос превышает предложение, покупатели будут повышать цену, убирая с рынка слабых конкурентов и привлекая на него больше продавцов. Когда цена настолько велика, что предложение превышает спрос, продавцы снижают цену, убирая с рынка слабых конкурентов и привлекая на него больше покупателей.
• В результате сформируется равновесная цена, которую ни у кого нет причины повышать или понижать. По этой цене и будет покупаться и продаваться благо. При этом его купят x наиболее сильных покупателей у x наиболее сильных продавцов.
• Предположим, на рынке лошадей-рыбы нашлось пять продавцов и пять покупателей, достаточно сильных, чтобы обменяться своими благами. И пусть самый слабый из них готов заплатить не больше, чем 89 бочек рыбы за лошадь. В этом случае четверо более сильных покупателей также купят лошадь за 89 бочек рыбы, поскольку им нет никакого резона платить больше.
• Можно сказать, что эти четверо «выиграли» в этой ситуации, но это лишь выигрыш на уровне эмоций, его нельзя никак померить, нельзя даже сказать, что тот, кто был готов купить за 100 выиграл сильнее, чем тот, кто был готов купить за 93.
• За 84 бочки, например, аж восьмеро человек готовы купить лошадь, но негде взять восемь лошадей (может быть, только двое продавцов согласятся продать лошадь за столько) — тут спрос превышает предложение. За 95 бочек, например, аж семеро продавцов хотели бы продать своих лошадей, но негде взять столько покупателей (скажем, только трое согласны отдать столько рыбы за лошадь) — тут предложение превышает спрос. Таким образом, все участники рынка совершат сделку по равновесной цене.
• Стремление цены к равновесию всегда происходит одновременно стараниями и продавцов, и покупателей, даже если со стороны так не кажется.
• Одна равновесная цена должна сформироваться на всём рынке. Если появится место, где лошадей продают за 70 бочек рыбы, в то время как на остальном рынке лошади идут по 89, то кто-нибудь обязательно станет покупать в этом волшебном месте лошадей по 70 и сразу же продавать за 89 в другом, пока чудак-продавец-за-70 не осознает, что регулярно просто так дарит 19 бочек рыбы хрен пойми кому.
• Зависимость предложения от цены называется кривой предложения; спроса — кривой спроса.

Ура, картинка!

На этом графике показано соответствие между ценой лошадей в бочках рыбы и количеством лошадей на продажу по такой цене (кривая предложения, нолики); ею же и количеством лошадей, желанных для покупки по такой цене (кривая спроса, крестики). Видно, что когда цена ниже равновесной, продавцов становится всё меньше (дешевле 80 вообще никто не хочет продавать), а покупателей — всё больше. Когда цена выше равновесной, всё наоборот.

Ситуация, когда у одного человека есть много единиц блага на продажу или когда один человек рассматривает приобретение нескольких единиц блага:

• Предположим, что у продавца много лошадей. В этом случае исходя из закона добавленной пользы расставание с каждой следующей лошадью для него будет всё более нежелательным. Добавленная польза одной из десяти лошадей («десятой лошади») намного меньше, чем одной-единственной оставшейся. Поэтому, может, десятую лошадь он и готов отдать за 89 бочек рыбы, но за пятую уже захочет хотя бы 92 (возможно, такое его пожелание сделает его слишком слабым продавцом для участия в рынке, и лошадь он уже не продаст).
• По мере того, как запасы блага у продавца иссякают, добавленная польза единицы его блага для него растёт. В то же время, по мере того, как запасы блага, полученного взамен, растут, добавленная польза единицы этого блага падает.
• Пусть наш продавец готов продать десятую, девятую и восьмую лошадь за 89, седьмую — за 90, шестую — за 91, пятую — за 92, четвёртую — за 94, третью — за 97, вторую — за 99, а первую — за 104. С точки зрения анализа рынка и формирования кривой предложения не имеет никакого значения, предлагает ли эти десять лошадей один продавец или десять разных. Фактически это десять предложений, из которых часть может оказаться достаточно сильными для участия в рынке, а другие будут отрезаны.
• С ростом цены предложение либо растёт, либо остаётся неизменным, поскольку с ростом цены на рынок будет привлечено больше поставщиков, а существующие поставщики будут готовы предложить больше благ.
• В случае с покупателем нескольких единиц блага логика точно такая же. Чем больше лошадей ты купил, тем меньше проку от очередной, но тем жальче отдавать рыбу, которой становится всё меньше. С точки зрения рынка, покупатель, готовый купить четырёх лошадей за 89, 87, 86 и 85 бочек рыбы равносилен четырём покупателям с соответствующими потолками цен.
• С падением цены спрос либо растёт, либо остаётся неизменным, поскольку с падением цены на рынок будет привлечено больше покупателей, а существующие покупатели будут готовы купить больше благ.

Итого:

• Для каждого блага на рынке образуется одна равновесная цена на пересечении кривых предложения и спроса. По этой цене будут обмениваться все достаточно сильные продавцы и покупатели. «Слабые» же (исходя из их шкалы ценностей) участники предпочтут воздержаться от обмена соответствующими благами.
• Кривые спроса и предложения определяются минимальными ценами продажи и максимальными ценами покупки участников рынка, которые, в свою очередь, определяются из их шкал ценностей и закона добавленной пользы.

Об эластичности спроса и спекуляциях — в следующей серии.

Одна из вещей, которая меня смущала на школьных уроках обществознания (или чего там было) — это тема про разделение властей. Нам говорили, что типа некруто сосредотачивать власть в руках одних людей, потому что они будут ею злоупотреблять, и поэтому придумано разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную.

В школе я не понимал, как именно возразить, но ощущение, что это шляпа, было уже тогда. Непонятно, почему разделение должно остановить злоупотребление. Это же всё равно одни и те же ребята, мало ли, как они там разделились, что им мешает договориться и злоупотреблять властью до посинения? Сейчас вот я думаю, блин, почему кто-то вообще говорит всю эту хрень на полном серьёзе?

Есть куча ребят со склонностью к злоупотреблению властью. Ну или, по крайней мере, с серьёзными мотивами для этого (получают кучу материальных бенефитов от злоупотреблений). И вот, они делятся на три кучки. Одни пишут законы, другие исполняют, а третьи судят. Причём те, которые исполняют, — это не те же самые, что граждане, которые тоже исполняют, они ещё и подписывают законы, которые исполняют, и назначают тех, которые судят. А тех, которые пишут законы, выбирают люди, но законы, по которым их выбирают, пишут они же сами, причём подписывают их те, кто исполняет. А ещё те, кто исполняет, назначают тех, кто решает, кого именно люди выбрали писать законы.

Waaat? — сказал бы инопланетянин, прилетевший на эту планету, и слушающий рассказы о том, как тут всё устроено, — Да вы больные!

Учитель обществознания твердит, что все эти сложности обеспечивают тонкий баланс, при котором всё становится хорошо и справедливо. Так весь этот «баланс» внутри кучи уродов, склонных к злоупотреблению властью! Какая разница, что там внутри? Да вообще никакой! Как-нибудь уж договорятся друг с другом.

Вот есть, например, кучка бандитов, и они говорят остальным: мы хорошие, потому что мы разделились на три кучки и настроили тонкую систему сдержек и противовесов. Ты спрашиваешь: а я в этой системе где? Они говорят: нигде. Так что же вас, ребята, сдерживает от того, чтобы меня убить или ограбить? Какой противовес этому есть? Нафига вы мне вешаете про своё разделение, почему не сказать прямо: кошелёк или жизнь? (А потому что тогда слишком многие начнут сопротивляться.)

Разделение властей — хрень на постном масле, не ведитесь.

На фото два одноместных туалета — мужской и женский. Они ничем не отличаются: в каждом есть унитаз и рукомойник. Но на двери одного из них пиктограмма с мужчиной, а на двери другого — с женщиной.

Эти таблички нужно снять, иначе рано или поздно в один из туалетов будет очередь, а другой будет пустовать. Разделение туалетов на мужской и женский имеет смысл только там, где за дверью скрывается большое помещение с множеством кабинок и, в мужском случае, писсуаров.

Рассказы о поездках в Барселону и Валенсию появятся в «Мире» попозже, а пока несколько примеров испанского государственного графдизайна. Конечно, сюда могла бы войти и символика транспорта, и раскраска машин городских служб, но я пока ограничусь только знаками муниципалитетов, советов и правительств (не уверен в адекватности переводов этих слов, но здесь это не имеет значения).

Муниципалитет Барселоны на городском ограждении:

Уличный запрет:

Иногда используется на большой букве B, подписывающей объект:

Музей Пикассо (на верхней табличке ещё какой-то знак):

Круто смотрится красным по чёрному (над входом):

Есть ещё вот такой знак:

Я не расшифровал, к чему он относится — он ни разу не попался с подписью. Но есть подозрение, что это просто упрощённая версия того же.

Кстати, пупырчатая буква B используется во всём, что связано с мусором. Урна:

Мусоровозка:

Министерство внутренних дел и полиция:

Совет Барселоны:

Муниципалитеты Таррагоны и Ситжеса так себе, но для коллекции пусть будут. Муниципалитет Таррагоны (ЛНУ):

Муниципалитет Ситжеса:

Муниципалитет Валенсии:

На люке:

Правительство Валенсии — самый кайф:

Прям ах:

Отдельно щит:

На пляже в Винаросе:

Правительство Каталонии:

На полицейской машине:

На здании налоговой:

А тут вместе со знаками советов всех каталанских провинций:

Продолжаю пересказ книги «Человек, экономика и государство» Марри Ротбарда (Man, Economy and State; Murray Rothbard). В предыдущих сериях:

• действие и закон добавленной пользы,
• закон убывающей доходности, ценность факторов, труд и отдых,
• капитал,
• насилие и добровольный обмен.

Продолжаем разбирать вторую главу, «Прямой обмен».

Условия обмена:

• Чтобы произошёл добровольный обмен, блага должны находиться в шкале ценностей его участников в противоположных отношениях. Поэтому если Робинзон меняет пять тысяч ягод на одну корову Джека, бессмысленно говорить о «равноценности» коровы и пяти тысяч ягод. Ценность существует лишь в головах участников обмена, и обмен происходит именно и только потому, что для каждого из них эти два блага неравноценны.
• При обмене некоторого количества одного товара на некоторое количество другого, ценой первого товара, выраженной через второй товар, называется количество единиц переданного второго товара, делённое на количество единиц переданного первого.
• Если две коровы меняют на тысячу ягод, значит цена коров в ягодах — 500 ягод за корову. В этом случае можно сказать, что Робинзон продал тысячу ягод и купил две коровы. В то же время Джек продал две коровы и купил тысячу ягод.

Установление цены — один продавец и один покупатель:

• Человек всегда выберет обменное предложение с большим количеством единиц получаемого блага предложению с меньшим. Иными словами, продавец всегда предпочтёт наибольшую цену продажи своего блага. Аналогично, покупатель всегда предпочтёт наименьшую цену.
• Продавец готов снижать цену, а покупатель — повышать до тех пор, пока добавленная польза получаемого блага в их шкалах ценностей будут больше, чем добавленная стоимость отдаваемого блага. Поскольку каждый человек решает, участвовать ли в обмене, основываясь на своей шкале ценностей, очевидно, что обмен произойдёт только если минимальная цена продавца окажется ниже, чем максимальная цена покупателя.
• Значит в изолированной ситуации обмена между двумя людьми цена установится между максимальной ценой покупки и минимальной ценой продажи. Где именно — зависит лишь от умения участников торговаться.

Установление цены — один продавец и много покупателей и наоборот:

• Предположим теперь, что участников трое. У Вани есть лошадь, а Коля и Петя хотят её купить за рыбу. Пусть Коля, исходя из его шкалы ценностей, готов предложить за лошадь 90 бочек рыбы, а Петя — 100, то есть Петя — более сильный покупатель. Тогда, если Ваня в принципе готов продать лошадь за 100 бочек или дешевле, он продаст её Пете. При этом если он готов продать даже за 90 или меньше, то Петя не станет даже предлагать меньше, чем 90, ведь тогда он проиграет Коле.
• Значит в ситуации с одним продавцом и двумя покупателями цена установится между максимальной ценой покупки слабого покупателя и максимальной ценой покупки сильного покупателя.
• Вообще, в ситуации с одним продавцом и несколькими покупателями цена установится между максимальной ценой покупки второго по силе покупателя и максимальной ценой покупки наиболее сильного покупателя. Где именно — зависит от умения наиболее сильного покупателя торговаться.
• Когда продавцов много, а покупатель один, всё получается точно так же, только наоборот. Чем больше продавцов, тем больше они снижают цену, и в результате самый сильный продавец (тот, кто согласен продать по самой низкой цене) побеждает. То есть цена установится между минимальной ценой продажи второго по силе продавца и минимальной ценой продажи наиболее сильного продавца.

Установление цены — много продавцов и покупателей:

• Наибольший интерес представляет установление цены в ситуации множества продавцов и покупателей.
• Покупатель, готовый купить лошадь за 100 бочек рыбы, будет стараться купить её за минимально возможное количество бочек, и предложит для начала, скажем, одну. При этом он будет повышать ставку, чтобы не дать другим покупателям обыграть его. Если будет кто-то, кто готов купить за 95 бочек, он предложит 96. Аналогично продавец, готовый продать за 80, будет стремиться получить побольше, запросив для начала 100500 бочек, и снижая ставку с тем, чтобы обыграть других продавцов и не остаться без продажи вообще.
• Такая «проверка рынка» будет занимать больше времени на новом рынке, где условия ещё неизвестны участникам, и меньше — на старом рынке, где участники знакомы с процессом формирования цены в прошлом и могут сразу оценить, каких результатов ждать.

В результате сформируется равновесная цена, но об этом — в следующей серии.

После заметки о том, что логика — одна, получил письмо от читателя Григория:

К сожалению, такая вера в логику может сослужить плохую службу.

В математике с помощью средств формальной логики доказано, что формула «если из A следует B и из B следует C, то из A одновременно следует и B, и C» является т. н. тавтологией, истинным для любых A, B, C утверждением. В то же время, реальная жизнь не хочет укладываться в рамки формальной логики.

Пусть A = «У Гриши есть 100 рублей», B = «Гриша может сходить в кино», C = «Гриша может съесть пирожок». Из верности утверждений «У Гриши есть 100 рублей, значит он может сходить в кино» и «У Гриши есть 100 рублей, значит он может съесть пирожок» должна следовать верность утверждения «У Гриши есть 100 рублей, значит он может и съесть пирожок, и сходить в кино», что, учитывая ограниченность количества рублей, вообще-то, неверно :-)

Это вовсе не логическая ловушка, это пример того, что формальная логика, работающая в математике, может не работать в других областях знаний. В данном случае нас спасёт модальная логика. Которая по счёту уже вторая :-) Логика — не одна :-)

Это довольно типичная ситуация — когда человек не умеет обращаться с логикой, он думает, что проблема в логике, а не в нём. «Вера в логику» без её понимания может сослужить плохую службу — как и любая другая вера, поэтому давайте попробуем перейти от веры к пониманию и разберёмся с тем, что здесь происходит.

Действительно (A→B)(A→C) тогда и только тогда, когда A→(BC) (здесь я по традиции математики слитно пишу то, что умножается, то есть это «и»). Убедимся в этом:

Все формулы логики всегда доказывайте таблицами истинности, посылайте подальше тех, кто заставляет вас их выводить друг из друга — более унылого занятия в жизни не найти. Таблицы истинности для (A→B)(A→C) и A→(BC) совпадают, значит высказывания эквивалентны. Запишем эти высказывания по-русски честно:

(A→B)(A→C): Из того, что у Гриши есть 100 рублей, следует, что Гриша может сходить в кино, а ещё из того, что у Гриши есть 100 рублей, следует, что Гриша может съесть пирожок.
A→(BC): Из того, что у Гриши есть 100 рублей, следует, что Гриша может сходить в кино и Гриша может съесть пирожок.

Последнее высказывание совершенно верно: Грише действительно доступны обе опции, он может и то, и другое. И если, воспользовавшись одной из возможностей, он потеряет другую, потому что у него больше не будет ста рублей, то посылка станет неверна, а значит утверждать верность следствия уже будет нельзя. Кстати, в исходных высказываниях вообще недостаточно данных для того, чтобы судить об истинности высказывания Григория: мы лишь из жизненного опыта предполагаем, что когда идёшь в кино или ешь пирожок, у тебя становится на 100 рублей меньше.

Почему же возникает ощущение, что есть подвох? Потому русскоговорящий человек поймёт выражение «и съесть пирожок, и сходить в кино» не так, что одновременно доступны обе опции, а так, что если Гриша сходит в кино, у него ещё останутся деньги на пирожок, или, если он съест пирожок, у него ещё останутся деньги на кино. Но это ведь не соответствует смыслу высказывания A→(BC). Григорий просто запутался в логике и тонкостях русского языка.

С языком вообще такая штука, что Иван-да-Марья — это не обязательно конъюнкция Ивана и Марьи. Но это не повод утверждать, что «в ботанической логике конъюнкция людей даёт растение». Если же есть дисциплина «модальная логика», которая вводит аппарат, помогающий исключить такие ошибки из-за модальностей типа «может», то ради бога, наверняка это где-то удобно. Просто если она не подчиняется законам логики, то её можно смело выкинуть на свалку.

Что делать, если у вас логика не одна? Учить логику, пока не станет одна.

До того, как я начал вникать, у меня в голове было представление, что экономика — это какая-то путаная система формул, которые пытаются придать порядок случайным событиям, происходящим в мире, и крайне редко помогают что-либо предсказывать. В мире наступает финансовый кризис, но никто толком не понимает, почему и как этого избежать.

А теперь я знаю, что экономика — это чёткая и внятная вещь, а ерунда происходят из-за того, что люди пытаются вести себя ей наперекор (как правило, не понимая этого, и того факта, что ими манипулируют).

Я писал, что законы логики и физики действуют независимо от того, хотим мы того или нет, и вообще, знаем мы их или нет, — поскольку они объективны. Это справедливо и для законов экономики. Если я говорю, что экономика работает так-то, то нет смысла переспрашивать «какая именно экономика» — я имею в виду реальность, а не чью-то фантазию.

Нет никакой «плановой экономики» или «рыночной экономики». Плановая экономика — это лишь набор ритуалов, опирающихся на теорию, не учитывающую законы экономики, и поэтому не работающих. Точно так же, как физическая теория, отрицающая гравитацию, малопригодна в строительстве моста.

Конструкция «от каждого по способностям, каждому по труду» (или там «по потребностям») для кого-то звучит как хорошая и справедливая идея. Но что толку? Какая разница, что хорошо звучит? Важно, что происходит на самом деле. Основывать экономическую теорию на том, что хорошо звучит — это настолько нелепо, что я вообще не понимаю, почему кто-то тратит на такую хрень время.

Просто представьте себе, что кто-то предлагает теорию гравитации, согласно которой самолёты больше не будут падать (я пишу эти строки как раз пока лечу в самолёте). Для этого в каждый самолёт необходимо поставить аквариум со святой водой, заряженной на мягкую посадку, и запустить туда золотую рыбку, загадав ей желание, чтобы самолёт не упал.

Эта теория звучит справедливо и чудесно, но из-за неё погибнут люди! Ровно так же люди умирают из-за коммунизма, социализма, иудаизма и прочих измов, которые предлагают людям заряжать воду вместо того, чтобы поставить двигатели и крылья.

Общества отличаются балансом между насилием и добровольным обменом. Но в совершенно любом обществе действуют абсолютно одни и те же законы экономики независимо от лозунгов и правоприменительной практики.

Экономика — одна. Поскольку она изучает действия людей, то та экономическая теория, которая их объясняет и достоверно предсказывает, и будет верной. Нет смысла слушать тех, кто говорит «вот так будет хорошо и справедливо», а нужно слушать тех, кто говорит «вот как действуют люди». Первые — шарлатаны, вторые — экономисты.

Насколько я могу судить, австрийская экономическая школа рулит.

Начните с моих заметок о книге Ротбарда:

• действие и закон добавленной пользы,
• закон убывающей доходности, ценность факторов, труд и отдых,
• капитал,
• насилие и добровольный обмен.

Одна из задач навигации в метро — помочь пассажиру выбрать направление. Поезда с одной платформы едут в одну сторону, с другой — в другую, при этом внешне они ничем не отличаются.

В Москве всё усугубляется тем, что если поезд стоит на платформе, то он закрывает собой список следующих станций, поэтому понять, стоит ли в него садиться, невозможно. С другой стороны, в Москве большинство станций имеют центральный зал или общую платформу для противоположных направлений, поэтому вопрос выбора платформы по крайней мере не возникает при входе на станцию — изначально тебе надо идти в одно и то же место.

В мире очень часто платформы находятся по разные стороны от рельс, и перейти можно только обойдя всё через переход. Поэтому надо сразу направить человека на нужную платформу.

Дебильный способ идентификации платформ — по конечным станциям. Так делают в Париже, в Вене и много где ещё. Вот сегодняшняя фоточка из Барселоны:

Мне надо доехать до Барселонеты, и я знаю, что туда идёт жёлтая линия. И вот одна из платформ жёлтой линии — направо, вниз по лестнице. Что за «Ла Пау»? Мне туда? Надо было учить схему метро наизусть, чтобы тут разобраться. А я понятия не имею про Ла Пау, я же не местный. Наверное, это какое-то местное Выхино, куда идут поезда, но я там никогда не был и не собираюсь. Более того, если я выучу это Ла Пау и вернусь через пару лет в Барселону, мне от него не будет никакого проку, потому что линию продлят до станции Ла Херау, о которой я снова не буду иметь понятия. Да-да, я знаю, что вместо Выхина уже Жулебино, но я-то схему метро рисовал. (Ой, или уже не Жулебино?) Я уж молчу про то, что не все поезда ходят до конечных.

Это какой-то вселенский тупняк. Каждый раз эта система заставляла меня тупить и в Париже. Какие-то неведомые слова типа «Бобиньи» или «Шато де Вансанн», которые я в гробу видал. В Лондоне люди называют платформы по сторонам света, поэтому таких вопросов не возникает: если ты понимаешь, что тебе примерно вверх по схеме, то ты идёшь на northbound-платформу, и тебе не надо знать слова типа «Хай Барнетт» или «Кокфостерс». Схема понадобится только если ты не представляешь, с какой стороны станция, или если предстоят пересадки (то есть именно тогда, когда она реально нужна).

Какое-то представление о любом городе складывается за пару дней пребывания: ты понимаешь, где тут горы, где река, где море или где какие стороны света. Город — это не названия конечных деревень метро; у города есть куда более значимые ориентиры. В случае с Москвой, например, понимание формируется радиально-кольцевой структурой города. А в Барселоне вот почему бы не написать «к морю» вместо грёбаного «Ла Пау»? Здесь даже схема метро ориентирована не на север, а вверх от моря.

На Манхеттене есть аптаун и даунтаун. В Лондоне есть стороны света, которые пронизывают всё. В Москве стороны света тоже хорошо работают: есть станции Юго-Западная, Южная, есть северо-западная хорда, есть административные округа, которые по сторонам света называются. Но есть ещё и понятные всем «в центр» и «из центра», которые отлично бы работали за пределами кольцевой. На самой кольцевой, понятное дело, хорошо бы работали «По часовой» и «Против часовой».

Очень надеюсь, что московская переделка навигации не закончится тем, что всем будут трахать мозг Альтуфьевами, до которых никому, кроме их жителей, нет дела.

Когда упоминаешь логику, удивительно часто слышишь что-нибудь вроде: «Логика бывает разная» или «Логика у каждого своя». Совсем неловко, когда говорят о «женской логике» (я не имею в виду случай, когда женщина шутит над собой). Если логические ошибки людей вы связываете с их полом, то вы тупой (кстати, может, именно поэтому вас окружают глупые женщины?).

Логика — одна. Мало ли, сколько есть разных дисциплин, в названии которых встречается слово «логика»? Например, есть нечёткая логика — любимая дисциплина тех, кто говорит «нельзя делить всё на чёрное и белое». Сам факт её существования позволяет этим людям обосновывать любые мнения. На самом деле любая из таких дисциплин может либо подчиняться законам логики, либо нет. Если она не подчиняется законам логики, то она не представляет ценности как инструмент познания истины (но может быть полезна как инструмент манипуляции).

Конечно, найдутся и те, кто скажут, что истина тоже бывает разная и «у каждого своя». Но это просто слова, которые вообще не имеют никакого смысла и ничего не значат. Противоречащие друг другу высказывания не могут быть одновременно истинны.

Когда я говорю «логика», я имею в виду объективно существующие и проверяемые опытом принципы правильного выведения одних высказываний из других.

Это как с физикой. Нельзя сказать, что с точки зрения «одной физики» сила всемирного тяготения есть, а с точки зрения «другой физики» — её нет. Сила либо есть, либо нет, и в этом состоит физика. При этом может существовать одна физическая теория, которая утверждает её существование, и другая физическая теория, отрицающая её существование. Опыт быстро подскажет, какая из теорий полезнее для строительства моста. Но физике плевать на обе, она просто существует.

Или вот говорят: «Не ищи логику во всём». Что за набор слов? Вы слышали когда-нибудь фразу: «Не ищи физику во всём»? Это бред какой-то, что её искать, она просто есть и действует совершенно не задумываясь о том, ищет ли её кто-нибудь. Если кто-то ведёт себя так, будто гравитации нет, то он просто упадёт и ушибётся. Если кто-то не знает законов логики, ему же хуже: будет тупить всё время и говорить фигню.

А ещё бывает так: оппонент говорит чушь, ты указываешь на логическую ошибку, а он тебе: «Не всё можно понять с помощью логики». Блин, тупица, я и не пытаюсь понять «всё». Зато с помощью логики вполне можно понять, что ты сказал чушь.